Ректор Иркутского государственного университета Александр Аргучинцев назначил исполнять обязанности директора НИИ биологии ИГУ Максима Тимофеева с 30 августа этого года.

Максим Анатольевич Тимофеев, доктор биологических наук, профессор кафедры гидробиологии и зоологии беспозвоночных, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники для молодых ученых.

• 1992-1997 – студент Иркутского государственного университета, специальность гидробиология;
• 1997-2000 – аспирант Иркутского государственного университета;
• 2000 – защитил кандидатскую диссертацию;
• 2001-2003 – преподаватель кафедры гидробиологии и зоологии б/п биологического факультета ИГУ;
• 2003-2011 – доцент кафедры;
• с 2002 – руководитель научной группы, а с 2006 заведующий лабораторией «Проблемы адаптации биосистем» в структуре НИИ биологии ИГУ;
• 2010 – защитил докторскую диссертацию;
• c 2011 – профессор кафедры гидробиологии и зоологии беспозвоночных биологического факультета ИГУ;
• 2013 – Лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники для молодых ученых.
 

Девятый час вечера. На крыльце института биологии ИГУ сталкиваюсь с быстро идущим молодым мужчиной. Это профессор Максим Тимофеев, с которым у меня назначено интервью. Крепкое рукопожатие. С первого же взгляда новый директор института производит впечатление энергичного и решительного человека.

– Бегу на работу со спортивного мероприятия, – начинает разговор Максим Тимофеев, – только что на корте прошла принципиальная встреча. Я же достаточно профессионально играю в спортивный бадминтон – уже 8 лет.

– Это Ваше единственное хобби?

– Из спорта на сегодня – да, летом бадминтон, зимой коньки на открытом льду на Байкале, а вообще я многими видами спорта занимался. В школе был членом школьной сборной по баскетболу, причем самым низкорослым, имею спортивный разряд по самбо, был даже чемпионом области. Потом получил травму – оторвал мышцу. Пришлось уходить. В студенчестве и после активно занимался в секции горного туризма ИГУ. Правда, уже давно в горы не хожу, последний раз наверное в 2003 году. Из неспортивных хобби: пейзажная фотография, по-прежнему играю на гитаре.

– Как-то Вы не укладываетесь в стереотип ученого-ботаника.

– Да, в традиционные «академические» рамки я, наверное, не укладываюсь. Это как раз одна из причин, из-за которой некоторые мои коллеги воспринимают меня больше как управленца, а не как ученого. Однако у меня как у исследователя есть вполне конкретные научные интересы. Я занимаюсь очень интересным вопросом – изучаю механизмы, обеспечивающие стрессоустойчивость байкальских эндемичных рачков-амфипод. Занимаюсь не только чисто фундаментальными научными вопросами, но и пытаюсь придумать новые методы оценки стрессовых состояний у водных организмов на различных уровнях – физиологическом, биохимическом или молекулярно-биологическом. По сути, в своей работе я и моя исследовательская группа работает на стыке нескольких направлений от базовой экологии через физиологию и биохимию к генетике и молекулярной биологии. Работа на стыке специальностей и наук – очень интересное и чрезвычайно перспективное занятие для ученого. И, в тоже время, мне очень нравится организовывать научный процесс, применять новые методы управления, искать нестандартные решения. В моей исследовательской группе есть специалисты, которые разрабатывают собственные проекты. Я им помогаю. Мне нравится наблюдать за их ростом, достижением целей. Например, моя сотрудница Жанна Шаталина получила очень престижную премию ЮНЕСКО – L’Oreal «Для женщин в науке». Другая, Дарья Бедулина, считается одним из лучших региональных специалистов в области протеомики. В этом году четверым моим выпускникам-аспирантам присвоена одна из высших государственных наград – Премия Правительства РФ в области науки и техники для молодых ученых. Я с радостью и гордостью понимаю, что это люди, которые пришли ко мне в группу еще совсем «юнцами», и я довел их до сформировавшихся и признанных исследователей. Некоторые из моих выпускников по-прежнему работают со мной, другие нашли свое место в ведущих научных группах в институтах Российской академии наук.

– То есть, Вы не только занимаетесь научной работой, но и помогаете войти в науку, получить признание молодым ученым. Скажите, а Ваш путь с чего начинался?

– С ранних лет у меня не стояла проблема выбора, я всегда хотел стать биологом. Мое детство прошло в Больших Котах, и я постоянно ходил в гости на биостанцию. Помню, Ольга Михайловна Кожова подарила мне книжку по байкаловедению. Тогда, в 7 классе я писал реферат на тему Байкала. Ходил в кружок натуралистов, где занятия вел Виктор Георгиевич Шеленков. Сейчас он завкафедрой, а я на ней работаю профессором. У меня на даче до сих пор хранится моя первая коллекция бабочек, которую я собрал в начальной школе. Потом перешел в биолого-химический класс лицея при Иркутском госуниверситете. Позже, когда я учился на первом курсе, Вадим Викторович Тахтеев, которого я считаю своим научным наставником, направил меня на исследования уникальных байкальских рачков-амфипод. С тех пор я ими и занимаюсь.

– Сейчас у Вас начинается новый этап. Назначение директором научно-исследовательского института накладывает определенные обязанности и обязательства.

–  Да, планы, конечно, амбициозные. Я постараюсь сделать институт одним из ведущих научных центров России, может быть даже мира. Есть определенные мысли на этот счет, планы, предварительные договоренности.

НИИ биологии – старейший институт на Байкале, в этом году ему исполнилось 90 лет. У института очень сильная история как фундаментальных, так и прикладных исследований. Есть успешный опыт выполнения хоздоговоров, контрактов с предприятиями, который нужно развивать. Нужно их поставить на регулярную и масштабную основу – это будет одной из возможностей финансовой подпитки бюджета института и сотрудников. Кроме того, самая важная и самая большая надежда института – развитие биостанции в Больших Котах до центра международных биологических, экологических и образовательных проектов на Байкале. В этой части есть серьезное понимание на уровне ректората ИГУ, есть планы перспективного развития биостанции, усиления образовательной составляющей. Будем превращать биостанцию в Больших Котах в визитную карточку ИГУ и в целом всей байкальской науки. 

Нужно развивать фундаментальные научные исследования, создавать новые научные группы и многое другое. Скажу, что очень большое внимание будет уделено взаимодействию с биолого-почвенным факультетом. Планирую активно привлекать сотрудников биофака, аспирантов, студентов к проведению научных исследований на базе института.

Еще очень важный момент – взаимодействие с кафедрой водных ресурсов ЮНЕСКО при ИГУ. Кафедра водных ресурсов ЮНЕСКО – это международная презентация университета, бренд, позволяющий вывести ИГУ на международную арену научно-образовательной политики, экспертных и образовательных услуг. И, конечно, со стороны института мы постараемся максимально этому содействовать.

Все вышеперечисленное подчиненно главной задаче – развитию науки в ИГУ и в целом в нашем байкальском регионе.

– Не отвлечет ли Вас от науки административная работа?

– Конечно, отвлечет. Хотя я уже больше 10 лет занимал должность сначала руководителя научной группы, а потом заведующего хозрасчетной лабораторией – это сродни работе менеджера небольшого предприятия. Но мы использовали и используем все современные средства электронной коммуникации и документооборота – скайп, коммуникационные и облачные сервисы гугл. Люди постоянно работают в разных партнерских лабораториях, в других городах и странах, оставаясь на постоянной связи. Это позволяет разгрузить меня и дает больше свободы отдельным сотрудникам. В то же время я всегда знаю – что, как и где происходит. Стараюсь, чтобы люди по максимуму работали сами, а оцениваю их по результату. Я уже приспособился четко разделять области ответственности сотрудников – одни занимаются только наукой, другие – только бумагами, кто-то лучше работает с приборами, а кому-то можно поручить организовать экспедицию. Думаю, что на уровне института сделаю также. Постараюсь, чтобы все сотрудники работали с полной отдачей и не требовали постоянного контроля. Будут введены четкие критерии оценки уровня и качества работы, как сотрудников, так и подразделений. В первую очередь, такой критерий, как уровень публикационной активности.

– Что еще ждет сотрудников, кроме разделения функций?

– Сначала нужно разобраться, что происходит в институте биологии. Существует много непонятного мне, есть явно выраженные проблемы. Отсутствие молодежи в лабораториях, изношенность инфраструктуры. Не понятно, куда и как тратятся финансы, привлеченные на исследования. За последние годы сотрудниками института были полученные серьезные гранты, с суммами в несколько миллионов рублей, однако не видно никаких изменений, никакой модернизации. Состояние большинства лабораторий остается таким же, как и было в тяжелые безденежные девяностые годы. Нужно разобраться – где ошибки, в чем проблемы, помочь руководителям научных групп более эффективно использовать имеющиеся и привлекаемые ресурсы. Нужно привлекать молодежь. 

Однако наиболее серьезной проблемой в институте я вижу низкую научную продуктивность сотрудников. Так, по результатам прошлого года ни одно бюджетное подразделение института биологии не опубликовало ни одной рецензированной статьи в международно-признанном журнале. Ни одной!     

Простой пример. Наш самый брендовый проект – длительный, более 60 лет, мониторинг озера Байкал. Сотрудники института биологии даже в тяжелые годы ни разу не прервали сбор проб. Однако результаты этого мониторинга крайне мало представлены в научной печати. По большому счету про наш мониторинговый проект, самый долгий в истории мировой науки, никто, за исключением отдельных специалистов, в мире не знает. Знаете, в мировой науке главенствует принцип: «не опубликовано – значит, не существует». Так что, одна из задач на ближайшее время – активно продвигать и публиковать результаты этого проекта.

Конечно, многие сотрудники очень активно и усердно работают. Но их работа должна быть больше представлена проектной, грантовой и публикационной активностью. Я считаю, что результативность у ученого может быть одна – статья в международном рецензированном журнале. Повторюсь: для мировой науки – пока результаты не опубликованы, то они не существуют. Поэтому весь массив данных, который наработан институтом за годы работы и нарабатывается сейчас, для мировой науки остается неизвестным, а мы все-таки стремимся стать частью мирового сообщества.

– В чем причина того, что ученые не публикуют свои труды?

– Во-первых, нужно знать английский язык. Во-вторых, нужно уметь публиковаться – есть культура научного языка, принятая в международной научной печати. Этому нужно учить, нужно уметь оформлять, подавать материал, и, конечно, нужно ориентироваться в том, что происходит в мире. К примеру, если я занимаюсь вопросом исследования стрессоустойчивости рачков, то я точно знаю – кто занимается такими же проблемами в мире. В свою очередь, они знают, чем занимаюсь я. Нельзя делать хорошую науку и публиковать хорошие статьи, не понимая, что сейчас интересует коллег и научное сообщество во всем мире, а не только в отдельно взятом городе или научном учреждении. Нужна интернализация научного процесса.  

– Вы достаточно много публиковались, читали лекции за рубежом, много работали и работаете в Германии. Вас там знают. Почему не уехали?

– Да, я на протяжении последних 14 лет ежегодно езжу работать в Германию к моим научным партнерам и провожу там по несколько месяцев в году. Действительно, условия работы за рубежом лучше. Но вопрос-то в том – какую жизнь там вести? Здесь у меня очень четкое понимание того, чем я занимаюсь. А на Западе стратегия научной карьеры совсем другая. В той же Германии иностранцу стать профессором или руководителем собственной группы практически нереально. В Европе сначала работаешь на одном месте, защищаешься, если повезет, получаешь контракт (позицию) на новом месте, причем часто занимаешься совсем другой тематикой, потом опять новое место, новая тема и т.д. Конечно, если нет корня, который держит тебя здесь, то можно ехать, а у меня он есть – это Байкал. Меня интересует то, чем я занимаюсь. Изучая уникальные свойства эндемичных байкальских рачков можно открыть просто фантастические вещи: проникнуть в проблему старения, попробовать найти вакцину от рака или лекарство от всех болезней. Это серьезные мотивы для ученого, этим можно заниматься всю жизнь.