На сайте Ирк.ру опубликовано интервью с ученым Иркутского государственного университета профессором Николаем Будневым. Текст статьи приводим полностью.
Профессор, астрофизик Николай Буднев отметил 70-летие. Великолепная дата, рубеж, склоняющий к долгим разговорам, самоанализу, подведению итогов и мечтам. Зачинателю Байкальского нейтринного проекта, отцу-основателю гамма-обсерватории TAIGA, которой нет равных во всем мире, декану физического факультета Иркутского государственного университета есть что рассказать.
Физика детства
Николай Михайлович, поздравляю вас с такой солидной и жизнеутверждающей датой! Расскажите, как из обычного иркутского школьника выросло научное светило международного уровня?
— По блату, конечно! (смеется) Ну да, так и было. Мой старший брат Виктор учился в те времена на физфаке Новосибирского университета. А тогда существовала система поиска способных ребятишек, университеты проводили профильные олимпиады в близлежащих городах. И Виктор на подхвате как раз и работал в такой «бригаде». Позвал меня попробовать порешать задачки, а я тогда в шестом классе учился. Задачки, правда, были для старшеклассников. Решил, а мне сказали – мал еще, приходи на следующий год. Пришел через год, по результатам поехал в летнюю физматшколу при университете. А уже после третьего тура олимпиады прошел по конкурсу в первый набор восьмых классов физико-математической школы при Новосибирском университете.
И все, детство кончилось?
— Точно! Жили мы в интернате. Нормально жили – на третьем этаже корпуса, где размещался физфак. На первом учились. Кроме углубленного изучения физики, я научился зарабатывать деньги. Рядом была продуктовая база, и мы с ребятами разгружали вагоны, ну и подкармливались там, конечно, пока никто не видел (смеется).
Чему еще плохому вы научились в элитном, по тем временам, интернате?
— Будучи изначально пламенным комсомольцем, я открыл для себя, что Сталин и Гитлер – всего лишь посредственные ученики Владимира Ильича, одна шайка-лейка, в общем (хохочет). Читал самиздат, посещал лекции опального тогда Льва Гумилева. Ситуация позволяла – была оттепель, 1965 год.
А как с другими науками дело обстояло? Почему именно физика?
— Да у меня пятерки по всем предметам были, а историю просто обожал. Но техника – завораживала. Помню уже в пятом классе работал на токарном станке, все время что-то мастерил. Это от отца, наверное. Михаил Николаевич Буднев его звали. С незаконченным средним образованием он был инженером-геофизиком и в 30 лет уже руководил геологической партией. В войну в Забайкалье искал месторождения урана. А позже был руководителем нескольких кандидатских диссертаций. Напомню, сам не получив высшего образования.
Окончили физматшколу, поступили в Новосибирский госуниверситет и…
— А потом решил вернуться в Иркутск. Люблю я этот город. И стал патриотом физического факультета ИГУ. Вот, видите, до декана дослужился.
Немецкий гамбит
Мы знаем, что ныне ваш патриотизм простирается далеко, до самых границ Вселенной. И здесь Иркутский государственный университет, благодаря вашему научному поиску, смелости и авторитету, играет первую роль. Вы рискнули и дали старт первому проекту.
— Как поэтично! (смеется) Действительно, запуск Байкальского глубоководного нейтринного телескопа несколько не вписывался в реалии того времени – начали работать над проектом 1981-м, если уж быть точным, я именно тогда и под этот проект перешел работать в НИИ прикладной физики ИГУ, а полный массив первого глубоководного телескопа НТ-200 был завершен в 1998 году. Ну, а выжил этот проект, я считаю, только благодаря немцам.
Как это?
— Партнер НИИПФ – Институт физики высоких энергий в Цойтене. Интерес у них был сугубо научный – это же первый в мире глубоководный нейтринный телескоп. И спонсировали работы, когда наше финансирование стало нестабильным, и продуктами обеспечивали в экспедициях. Да и что скрывать теперь, однажды я незадекларированные 10 тысяч дойчмарок перевез через границу, чтобы было чем зарплату людям платить, закон, вроде как, нарушил. Зато проект продолжал жить.
Кстати, Цойтенский институт, который позже вошел в состав Немецкого электрон-синхротронного центра (DESY) – единственный из всех НИИ физики Восточной Германии выжил после объединения с Западной. В том числе потому, что сотрудничал с нами, а мировая наука признала Байкальский нейтринный проект.
А какова роль в появлении нейтринного телескопа в водах Байкала знаменитого мюнхенского института Макса Планка?
— Сотрудник института, знаменитый ученый-астрофизик с мировым именем, наш бывший соотечественник Размик Мирзоян стал для нас как подарок свыше, из космоса (смеется). В свое время в горах Армении начинали строить первый серьезный гамма-телескоп. После развала СССР Армения эту задачу не осилила, а телескоп был построен на Канарских островах. А у нас-то вообще никакого опыта не было! Так вот, Размик, мало того, что он поделился опытом, но и передал большой пресс технической документации по «железу». И это очень сократило время создания установки и количество ошибок.
Работает сейчас телескоп? Какие результаты выдает, наблюдая Вселенную с помощью самой мощной и чистой водяной линзы?
— Первый в мире Байкальский глубоководный нейтринный телескоп НТ-200 был достроен в 1998 году. На нем отрабатывались технологии. Сейчас этот проект перерос в международный. Его ведет и развивает международная научная коллаборация «Байкал», объединяющая ученых из Института ядерных исследований РАН, Объединенного института ядерных исследований (г. Дубна), Московского государственного университета и других российских и зарубежных университетов и институтов. Мы, иркутяне тоже, конечно, в проекте.
Ныне строящийся телескоп называется Baikal-GVD его объем будет 1 миллиард кубометров, т.е. 1 кубический километр. Пока смонтированы и работают – «ловят» нейтрино – 7 кластеров. Это 2016 оптических модулей, размещенных на глубине 750-1350 м. Эффективный объем установки сегодня - около 0,25 кубического километра, то есть четвертая часть от проектного. Однако это уже позволяет ожидать два-три события в год от астрофизических нейтрино. Уже найдены семь кандидатов с энергией свыше 100 ТэВ.
Таежный роман
Еще одна ваша любовь –гамма-обсерватория TAIGA в Тункинской долине уже снискала мировую известность. Вы – бессменный руководитель проекта. Чего стоило довести до финала этот грандиозный по научной значимости проект, развернутый на одном квадратном километре?
— Совсем недорого – около 500 миллионов рублей. Учитывая, что по технологии измерений наша гамма-обсерватория единственная в мире, а по возможностям превосходит существующие установки. И между делом посчитали – если бы мы использовали классические, а не свои, авторские, технологии, то этот квадратный километр обошелся бы в 100 млн в евро. Хорошо сэкономили.
Кстати, год назад НИИ прикладной физики ИГУ выиграл очередной грант на продолжение строительства Тайги. Министерство науки и высшего образования РФ выделило 87,5 миллионов рублей (на два года). Мы уже освоили эти средства – потратили на недостающие компоненты и материалы для завершения строительства. В планах на будущее – увеличить чувствительность обсерватории еще в 10 раз за счет использования новых детекторов и технологий.
Какова цель исследований, проводимых в Тайге? Или лучше так – какая польза от ваших научных изысканий?
— Ну, сразу скажу, повысить урожайность пшеницы мы не сможем (хохочет). Задача Тайги – регистрация частиц сверхвысоких энергий, приходящих из других галактик. Используя полученную информацию мы, вполне вероятно, сможем выяснить откуда взялась наша Вселенная и какие процессы в ней происходят, и что с ней будет дальше. Это фундаментальные задачи астрофизики.
Доказано неоднократно, что создание высокотехнологичных и наукоемких объектов, таких как обсерватория, дает в обозримом будущем «побочный эффект» – новые технологии и решения для электроники, многопроцессорных систем сбора данных и далее по списку. Научный поиск всегда ускоряет технический прогресс.
Кто будет обрабатывать и анализировать информацию? По сути генерировать величайшие научные открытия?
— В апреле этого года в НИИПФ открыта лаборатория информационных систем и обработки данных физических экспериментов. Ее основная задача как раз и есть обработка и анализ данных и гамма-обсерватории TAIGA, и Байкальского глубоководного нейтринного телескопа Baikal-GVD. Параллельно будет вестись подготовка к взаимодействию с другими детекторами по всему миру. Ну, и с самого начала наши проекты – международные. С нами сотрудничают астрофизики из Германии, Румынии, Италии и других стран. Так что всем миром будем генерировать.
Дела земные, деканские
Николай Михайлович, есть кому работать на этих научных установках мирового уровня?
— А вот здесь я – совсем не оптимист. Чего скрывать, молодые люди бегут из нашего региона, не видят перспектив. Это я как декан говорю. На некогда престижный факультет ИГУ – недобор. Количество выпускников школ, сдававших ЕГЭ по физике в этом году, меньше, чем все бюджетные места в вузах Иркутска, где нужна была физика. Те, кто балл набрал повыше, уехали и поступили в Новосибирске, Москве. Это катастрофа, корни которой глубоко в истории российского образования. Здесь я долго могу ругаться!
И что делать-то?
— На государственном уровне надо головы напрячь. Да хотя бы для начала вернуть в школы фундаментальные науки на уровень доперестроечный. Вообще я в государственной политике разбираюсь хуже, чем в астрофизике. Но надо что-то делать. А пока ищем и лелеем будущие кадры: на каждом курсе человека 2–3 есть, на которых надежда, привлекаем, заинтересовываем.
А вы отправьте во Вселенную мечту. Вдруг сработает?
— Отправляю! В лабораториях физфака очень много приборов, которые устарели лет 50 назад. Вот бы их куда пристроить – в хорошие руки, в музеи или даже на металлолом. А нам новые установить, современные. Это для начала. А потом я столько всего озвучу Вселенной!
